Молодым горам свойственна резкая крутизна откосов, взбираться на них трудно и небезопасно. Весной, когда дикая окрестная растительность еще живет зимним запасом влаги и не убита солнцем, подножия окружены густой зеленой каймой. Такие места встречаются в предгорьях Гималаев. Слово «Гималаи» было бы правильнее произносить Хималайи — Царство Снегов. Они грандиозны; если рассыпать составляющую их массу по всей суше Земли, то уровень ее поднимется на высоту пятиэтажного дома. А Хималайи продолжают расти.
Царство Снегов — это древнейшее гнездо человеческих цивилизаций, и в нем много чудес, созданных рукой человека. Работа была начата давно, в те времена, когда история еще не вырезалась на каменных плитах, не чертилась на глиняных пластинках, не писалась на папирусе и пергаменте. А если и писалась, то лишь в форме иносказаний и темных загадок, вкрапленных в описания дел забытых богов…
На расстоянии полутора часов полета по прямой от долины в предгорьях Хималайев, где остановилась автомашина, есть место, именуемое Бамьян. Там в ущелье кем-то выбиты ниши, где стоят сорокаметровые исполины. Время изъело чудовищные фигуры и сделало отвратительно-страшными когда-то величественные лица. Но высеченные внутри горы проходы и винтовые лестницы еще сохранились. По ним можно подняться на лысые головы колоссов.
Гиганты имеют имя — Шах-Мама. Это искаженное имя Будды, легендарного индусского философа-вероучителя Шакья, или Шахиа-Муни.
Местные жители не советуют всходить на плоское темя главного колосса. Горцы считают, что он не любит человеческой болтовни и кощунственных прикосновений. Случается, что дерзкий падает…
Есть в Хималайях и грандиозные храмы, выдолбленные в жестком теле гор. В тех, что известны современным людям, за малыми входами открываются высочайшие залы с колоннами причудливой резьбы, с толпами высеченных из камня фантастических фигур, соединивших в своих удивительных образах черты человека и зверя. Дивно, величественно воплощены замыслы неизвестных художников.
Но как подумаешь, что весь этот чудовищный труд был осуществлен рукой, едва вооруженной куском плохой мягкой стали или хрупкого бронзового сплава, — преклоняешься перед мужеством работников и дивишься цели столь великих усилий. Зачем?
Чтобы увековечить имя какого-нибудь тирана, ненавидимого при жизни и проклятого после смерти, или чтобы возвеличить власть выдуманных богов и их именем требовать от народа приношений хлеба, золота и самой человеческой крови!..
Строители секретной базы американской авиации, расположенной на легко преодолимых расстояниях от границ Советского Союза, затратили на свои сооружения неизмеримо меньше усилий, чем древние. Но современные строители пользовались и наукой, и могучими взрывчатыми веществами, и совершенными механизмами…
Ни с воздуха, ни с земли нельзя было рассмотреть сооружения авиационной базы, все они находились внутри, в массиве горного отрога.
Точно самой природой предназначенное для летного поля, плоское дно долины сжималось постепенно сходящимися к северу высокими каменными откосами. В них были высечены глубокие пещеры.
Каменные ангары могли вместить самолеты максимального размаха плоскостей. Мастерские были насыщены оборудованием, рельсовыми путями; тянулись транспортеры, стояли подъемные краны.
Главный строитель базы инженер Антони Никколс сдавал в эксплуатацию законченное им сооружение. Полковник Сэгельсон принимал базу как начальник, а генерал Барнс Этрам играл роль представителя правительства. Сопровождаемые подчиненными Никколсу инженерами, они обходили помещения и осматривали устройства.
База была обеспечена обслуживающим персоналом. Часовые встречались повсюду. Особенно тщательно охранялись уже укомплектованные склады оружия и еще пустые хранилища для атомных, водородных и других бомб.
Помещения для бактериологического оружия находились несколько в стороне. Входы в них преграждались массивными, герметически закрывающимися дверями, как в банковских кладовых. Были готовы установки для дезинфекции газами и перегретым паром на случай аварии. Бактериологическое оружие требовало особенных и еще больших предосторожностей, чем атомное.
Попав в свою сферу, инженер Никколс разговорился. Он приводил интересные цифры. По его словам, при современной технике подземные сооружения выгоднее наземных. Выстроенная на открытом месте база обошлась бы дороже и не могла бы быть так идеально замаскирована и столь недоступна для поражения с воздуха.
— Самая крепкая база из известных мне, — утверждал увлеченный своим искусством строитель. — К тому же весьма важно, что конструктивное единство сооружений и горы придают нашей базе высокую сейсмическую стойкость. Недавнее катастрофическое землетрясение на советской границе отразилось и здесь толчком силой в восемь баллов, но у меня все сохранилось в целости…
— Да, да, — небрежно отозвался полковник Сэгельсон. Он не был знаком с подземными толчками.
Недавно он побывал на одном из «предприятий», занятых подготовкой бактериологической войны, и, путая поспешно нахватанные сведения по бактериологии и энтомологии, пустился рассказывать о достигнутых успехах в этой области. Сэгельсон поминал об «обобщении корейского опыта», погружался в грязные подробности гнусных экспериментов…
— Опять Корея… — с раздражением подумал Никколс, набивая трубку, и оживление покинуло его. Положительно, этот Сэгельсон обладал способностью действовать на нервы главного строителя базы.